В начале 2024 года отдельные Telegram-каналы сообщили о том, что весной или летом на свободу условно-досрочно может выйти вор в законе Захарий Калашов (Шакро Молодой) — лидер преступного мира России, отбывающий почти десятилетний срок по делу о вымогательстве.
Похожая информация в Telegram уже появлялась год назад, тогда в правоохранительных органах Краснодарского края, где вор в законе отбывает наказание, ее опровергли. Однако на этот раз возможность досрочного освобождения Шакро Молодого никто опровергать не стал. О том, как его возвращение повлияет на расстановку сил в преступном мире, почему воры в законе постепенно теряют свою власть над криминальным сообществом рассказал криминолог, доцент Уральского государственного юридического университета Данил Сергеев.
Kак возможное освобождение Шакро Молодого повлияет на преступный мир России?
Данил Сергеев: Шакро Молодой уже немолод — ему под 70. Да и статуса лидера всего преступного мира у него никогда не было. Тут важно понять: если вора в законе, оказавшегося в колонии, не изолировать, он автоматически получит авторитет среди осужденных.
Причина — в его большом опыте пребывания в местах лишения свободы. Осужденные без такого опыта будут идти к вору за советом — так происходит в любом обществе. И этот опытный сиделец быстро приобретает авторитет, становясь третейским судьей. Причем за решением вопросов часто идут даже к раскоронованным ворам.
Лоту Гули (Надир Салифов)
И Шакро Молодой — это представитель старой, классической кавказской группировки, эдакой нашей версии знаменитой итальянской коза ностра. Такие воры, как Шакро, существовали с советских времен, но сегодня их время ушло. Они были последователями традиций, но быстро встали на путь коммерции и превратили преступность в бизнес.
Причем Шакро Молодой никогда не был лидером всего преступного мира: его главенство регулярно оспаривалось даже внутри его собственного клана — что говорить про другие группировки. И по выходе Шакро в лучшем случае будет лидером своего клана.
Насколько воровские традиции сегодня сильны в колониях?
Конечно, эти традиции сохраняются, но они уже не так сильны, как прежде, и постепенно отмирают на протяжении многих лет. Дело в том, что в последние годы большое количество заключенных стали составлять осужденные за наркопреступления — по моим подсчетам, это до четверти всего контингента.
Вор в законе Захарий Калашов (Шакро Молодой)
И прежние воровские традиции, с их понятиями и правилами, стали просто растворяться в этой массе людей. Ведь люди, осужденные за наркопреступления, — это, как правило, обычные граждане, которые раньше не были связаны с воровскими сообществами или организованными преступными группировками (ОПГ).
Таким осужденным обычно 20-35 лет, зачастую у них есть среднее или высшее образование, нередко у них хорошие семьи.
Просто этим людям срочно понадобились деньги, и они встали на преступный путь — не зря «наркотическую» статью 228 УК называют народной.
Осужденные по ней хотят как можно быстрее отбыть свой срок и выйти на свободу — желательно по УДО, а потому им совсем не интересны правила жизни блатных с их отрицанием правил внутреннего распорядка, конфликтами с администрацией и выговорами в личных делах. Ради чего?
В итоге воровские традиции постепенно растворяются, поскольку криминальные авторитеты потеряли основу — людей, которые, попадая в места лишения свободы, старались их держаться. Сегодня таких меньшинство.
«Вор в законе — это уходящий образ»
Как вы считаете, скоро ли мы увидим последнего вора в законе?
В целом все воры в законе делятся на самозванцев и классических воров. Думаю, последние исчезнут на наших глазах — это вопрос 10-15 лет. Просто уйдет поколение этих воров — и больше их не будет. Вообще, уход традиций касты воров в законе — это вполне естественный процесс. В 1990-е был всплеск их активности, поскольку они вышли из-под контроля МВД.
Причина была проста: государство очень сильно ослабло, и на социальных весах воры сравнялись или зачастую перевешивали органы государственной власти. Я хорошо помню, как люди в те годы для разрешения споров предпочитали идти не в суд, а к ворам в законе.
Но по мере усиления государства с начала 2000-х годов воровская каста стала терять позиции
Вообще, классический вор в законе — это уходящий образ, для которого была важна идея, а не деньги. Но существовать он мог лишь в социалистическом обществе. Сегодня мы живем в другой социально-экономической формации — нашим миром правят деньги.
И воровская идея в этом мире стала вымываться бизнес-идеями тех, кто шел в криминал. Ворам в законе в 1990-е годы стали противодействовать преступники новой формации — ОПГ, «братва»: у них на момент первой судимости не было большого криминального опыта.
Они шли в преступность из социально поощряемых видов деятельности — из спорта или с заводов
Воры в законе не могли противостоять таким «браткам» — ведь нельзя объяснить человеку, который не понимает, как устроена тюрьма, что нужно следовать воровским традициям. В итоге уже в 1990-е годы бандиты не поддерживали формировавшиеся с дореволюционных времен порядки и даже ту самую «феню» — блатной язык.
И эти порядки, и «феня» держались на общем тюремном опыте. Но если у людей нет тюремного опыта, зачем им поддерживать традиции? А еще воров в законе испортили деньги — они размыли их идею, превратив в исчезающий вид. Сегодня в России осталось около 300 человек, называемых ворами в законе, плюс «положенцы» и «смотрящие», но это совсем немного.
Как вы считаете, будет ли меняться ситуация с большим числом осужденных по «народной» статье (продажа наркотиков)?
Этот вопрос стоит разделить на две части — политическую и криминологическую. С политической точки зрения большинство государств, предпочитают бороться с любыми криминальными явлениями, будь то торговля оружием или наркотиками, путем закручивания гаек в уголовном кодексе.
Логика проста: в теории человек испугается большого срока и не пойдет на преступление. Властям это кажется разумным. Народное мнение также разделяет этот миф, согласно которому человек, зная, что ему грозит большой срок, не решится на преступление.
На самом же деле с точки зрения криминологии в большинстве случаев это далеко не так
Если за мелкое правонарушение, вроде перехода дороги на красный свет, гипотетически ввести пожизненное лишение свободы, мы увидим, как несоизмеримость преступления и наказания приведет к резкому снижению числа таких ситуаций. Но тех, кто идет на особо тяжкие преступления — убийства, разбои и изнасилования, — большие сроки не пугают.
Такие злоумышленники верят, что не попадутся. Пару лет назад мы с коллегами провели большое исследование, в рамках которого опросили около 150 пожизненно осужденных, и каждому задавали вопрос: боялись ли вы наказания за свои преступления?
Подавляющее большинство осужденных — 95 процентов — признались, что надеялись избежать наказания либо вообще о нем не думали, поскольку шли на преступление в состоянии аффекта или опьянения — как наркотического, так и алкогольного. Это говорит о том, что мы не добьемся результата в борьбе с наркотиками большими сроками.
Зато такой подход одобрит общество, а это одобрение положительно влияет на рейтинги, нужные законодателям. В итоге средние сроки за наркотики в последние десять лет выросли, как выросла и концентрация осужденных на зонах.
Есть такое понятие в пенитенциарной криминологии — оборачиваемость контингента. Оно отражает, какое число осужденных в год убывает и какое прибывает в исправительное учреждение
У нас эта оборачиваемость сокращается. Люди не покидают колонии, они остаются там вследствие увеличения средней продолжительности сроков. Однако бороться одними сроками с наркопреступлениями нельзя.
Тут необходимы другие методы — в первую очередь профилактика. Кроме того, мы фиксируем, что в последнее время растет число осужденных женщин. К примеру, в цыганских этнических преступных группах они часто брали на себя ответственность. Хотя стоит отметить, что этническая цыганская наркопреступность сегодня почти сошла на нет.
